К Реформации культуры: распознавание, истолкование, творчество

Христиане всегда знали, что их вера может быть представлена не только в понятиях, но – гораздо ярче и понятнее – в историях и образах. К сожалению, не всегда их истории и образы были понятны и влиятельны в мире. Мир создавал свои образы культуры, альтернативные или даже враждебные христианству.

Какие истории и образы современной культуры формируют отношение общества к христианству?

Какой культурный набор может предложить христианство обществу?

Что может быть предметом культурных войн, а что – мотивом для примирения?

Какие истории и образы культура могут быть общими основаниями для диалога о неверии и вере?

По отношению к культуре у христиан тройственная задача: распознать в культуре следы Бога (богоискательство и богоборчество, богоотсутствие и богоприсутствие), понимать и толковать культуру в свете библейского откровения, творить новые истории и образы, представляющие Бога современникам.

От Реформации духа к Реформации культуры

Очевидно, что наша культура переживает беспрецедентный кризис своих духовных оснований и нуждается в Реформации не меньше других сфер жизни. Это та символическая среда, с которой могут начаться реальные перемены в мышлении и поведении людей. Без Реформации культуры Реформация общества не возможна.

Нам придётся ответить на вопросы: где Бог, вера, ценности, цель и смысл в современной культуре?

Какие образы мира нам предлагаются?

Внутри какой истории мы живём?

Нам нужно вновь посмотреть на нашу культуру изнутри библейской истории и ее образов. Только так сможем обрести надежные ориентиры, чтобы не потеряться в культуре, чтобы не потерять культуру.

В этом смысле величайшим реформатором прошлого века был Клайв С. Льюис. Моя беда в том, что я начал его читать не с той книги. Я сперва прочитал «Просто христианство», потом «Письма баламута» и проч. Но лишь потом, когда открыл вместе со своими детьми «Хроники Нарнии», понял, что значит «просто христианство», каким простым оно может быть, каким образным и захватывающим. Льюис предложил свою версию библейского нарратива, оживив его при помощи воображения. И внутри этого нарратива каждый может найти себя. Это поистине реформаторский взгляд и вклад.

Я не сомневаюсь, что образы Льюиса доступны такой широкой аудитории, что любой миссионер позавидовал бы. Другой вопрос, способны ли мы, христиане, помочь людям увидеть в «хрониках» то вечное Евангелие, которое дает им силу и свет.

Не сомневаюсь и в другом: люди творчества создавали бесчисленные возможности для того, чтобы оживить христианство актуальными образами и привлечь к нему людей. Сомневаюсь лишь в том, смогли ли мы воспользоваться этими возможностями и истолковать эти образы, увидеть в них евангельские мотивы и открыть евангельскую перспективу.

Но Льюис – это далеко, это наше детство, детство нашего мира. С тех пор многое изменилось. Человек может и не повзрослел, но больше не может смотреть на свет по-детски, с верой в добро. Ему ближе сумерки. Вокруг он видит зомби, вампиров, бесов. Мир все глубже проваливается в инфернальные дыры.

И здесь вопрос к евангельским верующим: способны ли они предложить такой взгляд на мир и отразить его в таких образах, чтобы там был свет, был Бог, была надежда?

Иными словами, христиане должны не только говорить о Реформации церкви и мира, но применить ее принципы к вполне конкретным сферам. Тогда языки культуры станут языками, образами, техниками Реформации, в которых можно будет увидеть новый мир, возможный мир.

Я хочу подчеркнуть эту мысль. Нам важно видеть и показывать не только этот, привычный образ мира.  Апостол Павел пишет, что «Проходит образ мира сего» (1 Кор. 7:31).

А что приходит на смену? Когда христиане молятся словами молитвы Господней «Да приидет Царствие Твое», что они представляют, о чем думают?

Вот это и нужно выразить – со всей смелостью веры и всем искусством воображения, чтобы Царство Божье стало ощутимым в красках, словах и звуках творчества.

Вера и воображение

Для реформации культуры нужна вера, именно вера дает то надежное основание, на котором можно уверенно стоять; дает то место, ту точку вненаходимости, с которой открывается перспектива Царства, «горизонты веры»[1]. Люди без веры способны лишь отражать наличное состояние и на все отчаянные вопросы невозмутимо отвечать: «Здесь этого нет. Ничего не видно. Этого не может быть». Мы помним, как хорошо «социалистический реализм» изображал (не без некоторых прикрас) мир. Но там не было чудесного, невозможного, невиданного, неслыханного, потустороннего, или просто удивительного.  Там были лишь мы, и мы от себя устали. Воображение не просыпалось, оно было лишним.

Вера связана с уверенностью: мы не одни. Вера открывает двери и распахивает окна, открывает мир чуду.

Итак, все начинается с веры. Но есть неуловимый момент, когда вера как состояние религиозное переходит или не переходит в состояние творческое, известное как воображение.

Христианский философ Джеймс Смит предлагает свою версию антропологии культуры: «Мы, главным и коренным образом, создания чувствующие. Наши миры созданы скорее воображением, чем интеллектом. Люди – это желающие создания, живущие историями, нарративами, образами и разнообразием форм поэзиса»[2].

В самом деле, мы не только познаем, мы чувствуем, желаем, действуем, подражаем. И все это определяется культурой, в которую мы включены. Мы соучаствуем в ряде культурных практик. В них мы воспроизводим общество, и себя как часть общества. Церковь используется другое слово – литургия, которое хорошо передает общинно-общественный характер того, как мы находим и практикуем себя. Мы становимся причастниками целого в литургии церковной и нецерковной, в общем творческом действии.

Когда мы обращаемся к одним и тем же образам, повторяем одни и те же слова, участвуем в коллективных действиях, мы определяем, настраиваем, формируем себя. То, какими образами мы себя окружаем; то, какие фразы мы выдаем по умолчанию; то, что вызывает у нас восторг и трепет, смех и плач, – все это задает дологические структуры нашего восприятия мира.

Безусловно, мы должны дисциплинировать свое воображение, подчиняя его вере, которая может выступать не только глазами для верного видения, но и противоположностью видения наивного (2 Кор. 5:7). Об этом хорошо сказал поэт-философ Тютчев:

“Я лютеран люблю богослуженье,

Обряд их строгий, важный и простой —

Сих голых стен, сей храмины пустой

Понятно мне высокое ученье”.

Строгость протестантизма в отношении зрительных образов понятна. Человек не должен очеловечивать и опредмечивать Бога, позволять себе антропоморфные аналогии, закреплять духовные переживания и откровения. При этом место видимого занимает слышимое – песнопения, молитвы, и, конечно же, проповедь.

Я знаю это по нашей семье. У нас все были музыканты. Мы учились слышать Бога – в музыке и пении, формировать себя в прославлении и поклонении.

Но мои дети – другие. Моя дочь увидела книжку Френсиса Шеффера “Искусство и Библия”. Полистала и вернула. “Папа, здесь нет искусства”. Почему? Там не было картинок.

А если бы картинки были? Кто их создавал? Было ли это священнодействием? Было ли это откровением для мастера и станет ли это откровением для зрителей? Не только создание, но и восприятие должно быть освященным.

Важно не только что мы видим, но и как мы видим, каким глазами, с каким сердцем, в каком состоянии.

Этой зимой я встретил двух христианских художников, которые уверили меня в том, что вера дает нам новое видение и поощряет наше воображение. “Если я верю, то как я вижу и что я вижу?”, – спрашивал я себя.

Макото Фуджимура удивил не только своими полотнами[3] – в них без веры трудно что-то увидеть, так что это может быть настоящим тестом. Он удивил своей историей, как встретил Христа изнутри творчества, как полюбил Его и как выразил это в красках. Его творчество и книга «Молчание и Красота. Тайная вера, рожденная в страданиях» вдохновила Мартина Скорсезе в работе над фильмом «Молчание».

В те же дни я ближе познакомился с моим коллегой по миссии, пастором и художником Джейсоном Дорси.  Он известен тем, что делал выставки прямо в здании церкви. Джейсон принял церковь запущенной, здание было историческим, хотя безжизненным. Теперь там не только слушают проповеди и песни, там смотрят и обсуждают картины. “Мы не придумываем что-то новое, чтобы особо выделить призвание творческих людей и поддержать их. Мы исходим из такого богословия, в котором Бог – Художник и Мастер, который искупает своих надломленных людей и по благодати преобразует их в красоту Христова образа. Если ваше видение церкви – это галерея людей как живых произведений искусства, то вам будет не так трудно сделать следующий шаг, чтобы ценить и поддерживать творческих людей, созданных по Божьему образу”[4].

Они очень разные – Макото и Джейсон. Макото видит глубину, где узнаваемых образов почти нет. Джейсон видит обычных людей и родную природу. Но и тот, и другой, видят Бога и потому их картины отражают Его свет, Его присутствие Его благодать.

Вера дает силу воображению и направляет его. Воображение раскрашивает веру, спешит применить ее к жизни и увидеть жизнь в ее свете. Сегодня нам нужно не только верить, нам нужно воображать мир согласно вере, создавать такие образы, которые захватят людей и направят их в глубину и высоту Божьей любви.

Культура и миссия

Постсоветская культура – это непаханное и даже нехоженное миссионерское поле. Здесь все еще впереди.

Все нужно обозначить, расчертить, перебрать, рассортировать. Большинство культурные артефактов принадлежат богоборческой советской эпохе, когда чествовались идолы и демоны, кровь и смерть, обман и жестокость. Праздники и практики, ключевые цитаты и штампы, обычаи и установки, звуки и образы, хрестоматии и каноны – практические все отравлено атеизмом или откровенным богохульством.

Это нужно распознать и назвать своими именами. Хуже всего, когда христиане неразборчиво освящают то, что несовместимо с их верой, хотя и привычно в культуре.

Это первая задача – очиститься, отмежеваться, освободиться от всего того, что веру убивает. Нужно расчистить поле, чтобы добрые семена могли взойти и показать себя. А также для того, чтобы там можно было сеять новые посевы.

Вторая задача – растолковать все то, что есть доброго в культуре, что говорит о вере, или помогает начать разговор о ней. Это огромный пласт работы – создание нового канона или альтернативной истории, реконструкция светлой линии. Люди этого не видели, а если и видели, то не понимали.

Третья задача – активное творчество, новые посевы, созидание, воспитание, просвещение.  Это создание новых традиций, связь с которыми дают людям силу, бережет их или вдохновляет. Культура дает силу приподняться над падшей природой, увидеть мир иначе.

Различение, истолкование, созидание – это не просто культурные акты. Это часть христианской миссии, которая не ограничивается искуплением души, но задается вопросом об искуплении всего мира, видит мир искупленным и движима этим новым образом преображенного творения.

Культура показывает Бога воплощенным – не только в образы, но и в нашу жизнь в целом. Эта культура показывает не отстраненного далекого Бога, но Бога нашей жизни, повседневности, труда, переживаний, страха и боли, утешения и надежды.

Культура говорит о Боге нерелигиозным языком. То, что нельзя сказать прямой библейской цитатой, вполне можно передать с помощью художественного образа.

Культура создает контекст для принятия решений – задает смыслы, мотивы, примеры. Как люди принимают решение? Не стоит переоценивать сознательность и свободу принимаемых решений. Во многом решения определяются господствующими культурными практиками. Мы не можем апеллировать к индивидуальному сознанию людей и ожидать, что они сами разберутся с культурой, выберутся из ее плена. Мы должны предложить образы, ассоциируясь с которыми, опираясь на которые, увлекаясь которыми, люди смогут решиться, сделать шаг веры.

А потому, как говорит Джеймс Смит, «Нам нужны не только учителя и проповедники, ученые и «доктора» Церкви, чтобы научить нас, что нам делать. Если мы собираемся захватить Евангелием воображение и освятить восприятие мира, нам понадобятся художники и писатели, музыканты и танцоры, скульпторы, поэты, дизайнеры, чей творческий труд покажет мир другим, сделает нас способными представлять его иначе»[5].

Творческие задания

1. Предложите свою десятку фильмов (авторов, произведений, музыкальных групп), обсуждение которых сблизит верующих и неверующих, а также их возможную христианскую интерпретацию.
2. Покажите «двойное дно» в известных образах культуры – откройте и объясните спрятанные там евангельские истины, незамеченные и неузнанные широкой аудиторией.

[1] “Горизонты веры» – так называлась книга воспоминаний известного киевского пастора и поэта Георгия Винса, рассказывающая об опыте страданий за Христа в советских тюрьмах и ссылках. Для него даже новый этап (путь к другому месту заключения) был новым горизонтом веры: «Какое счастье быть верующим — и даже в тесноте этого воронка видеть Божьи горизонты, понимать, к чему направлена вся человеческая история. И воспринимать свою маленькую жизнь, свою судьбу как частицу Божьей благодати. Его внимания и любви”.

[2] Smith James K.A. Imagining the Kingdom. Grand Rapids: Baker Academic, 2013, xii.

[3] Часть его работ можно найти на его официальном сайте http://www.makotofujimura.com

[4] http://www.redeemindy.org/redeemer-presbyterian-church/latest-info/why-the-arts-pastor-jason-dorsey

[5] Smith, Imagining the Kingdom, 163.